СОЗДАНИЕ ГРОЗЫ.

Обстоятельный, полный дружеского сочувствия анализ пьес Островского явился для драматурга большим нравственным утешением. Это будто я сам написал,- сказал он о статье Темное царство.

Такое признание Островского многозначительно. Ведь Добролюбов говорил о том, что недосказано в пьесах. Очевидно, драматург вместе с критиком проанализировал свой творческий путь и готовился сделать новый шаг. Этот шаг был сделан очень скоро: в течение лета и осени 1859 года (т. е. как раз в период публикации статьи Темное царство) Островский написал драму Гроза.

Кто сумеет бросить луч света в безобразный мрак темного царства?- спрашивал Добролюбов. На этот вопрос ответил драматург новой пьесой.

Гроза была напечатана в 1860 году, в период общественного подъема, когда трещали устои крепостничества и в душной, тревожной атмосфере действительно собиралась гроза.

В русской литературе гроза издавна была олицетворением борьбы за свободу. Еще в 20-е годы Пушкин писал:

^{_{1 Символ (теперь говорят символ) - условный знак какого-нибудь понятия (например, голубь - символ мира).}}

Где ты, гроза - символ свободы? Промчись поверх невольных вод.

Образ грозы появляется и в стихах революционеров-шестидесятников. Обращаясь к молодому поколению, Некрасов пишет в 1858 году:

Над неправдою лукавою Грянешь божьею грозой...

И у Островского гроза - это не просто величественное явление природы, а социальное потрясение. В драме отразился подъем общественного движения, те настроения, которыми жили передовые люди эпохи 50-60-х годов.

В 1860 году Добролюбов опубликовал статью Луч света в темном царстве, раскрывавшую художественный смысл и общественное значение Грозы.

Реакционная критика обвиняла драматурга в безнравственности, в нарушении законов театрального искусства. Новое произведение Островского восторженно. Один из них рассказывал, как на премьере Грозы ему пришлось сидеть рядом с молодым провинциальным купцом, первый раз в жизни попавшим в театр: Мой сосед был поражен, ошеломлен тем, что видел на сцене; он весь обратился в слух, и у него вырывались только короткие... восклицания вполголоса: Боже мой, правда-то какая! Где они это видели? Откуда они это знают?