СУД НАД БОНАПАРТИЗМОМ.

Как к оценке поступков отдельных людей, так и к оценке исторических событий Толстой подходит с критериями добра и зла. Развязывание войны он считает величайшим проявлением зла: ...Началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Писатель употребляет нравственные понятия и не говорит о явлениях социальных и экономических. Этими принципами оценки исторических событий, и в частности войны, определяются и методы ее изображения.

В стихотворении Я к вам пишу случайно, право... Лермонтов, рисуя кровавую битву, восклицал:

...Жалкий человек! Чего он хочет? Небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он - зачем?

В оценке и в изображении войны Толстой близок Лермонтову. Как и Лермонтов, он рисует незаметных, рядовых участников сражений - истинных героев (вспомните лермонтовское стихотворение Бородино). Как и Лермонтов, он противопоставляет жестокому делу войны мирную жизнь природы, которая дарует радость всему живущему на земле. Так рисовал войну великий писатель еще в Севастопольских рассказах.

Война всегда страшное дело. Но Толстой понимает, что участие в этом страшном деле может быть чудовищным преступлением и может быть вынужденной самозащитой, делом тяжким и кровавым, но необходимым, а значит, героическим и благородным. Поэтому писатель всю силу своего обличения направляет против тех, кто ведет захватнические войны.

Изображение в романе Наполеона и, шире, бонапартизма помогает нам понять, какие исторические силы порождают войну.

Познав величие вечного, доброго и справедливого неба, князь Андрей в бреду представляет себе тихое семейное счастье в Лысых Горах. Он уже наслаждался этим счастьем, когда вдруг являлся маленький Наполеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастья других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. В этой оценке Наполеона и той роли, которую он играет в жизни людей, разрушая их простое счастье, обнажена моральная сущность бонапартизма. Толстой не анализирует бонапартизм как явление историческое. Но писатель с исключительной глубиной обнажает психологию бонапартизма во всех его проявлениях. В главе о Достоевском мы уже говорили о том, какое значение в эпоху 60-х годов имело обличение бонапартизма.

Индивидуализм, безмерное властолюбие, жажду славы и почестей в сочетании с тупым равнодушием к людям, по трупам которых можно спокойно шагать к власти, - вот что осуждает Толстой с позиций чистого нравственного чувства. И хотя в своих теоретических рассуждениях Толстой утверждает, что причина, вызывающая войны, людям неизвестна, бонапартизм он рисует так, что заставляет читателя задуматься об истинных причинах войн, страданий и взаимного истребления людей.

Наполеон изображен в романе остро сатирически. Внешность этого великого человека ничтожна и смешна. Толстой не раз повторяет определения маленький, малый ростом, снова и снова рисует круглый живот императора, жирные ляжки коротких ног его. Здесь применяется характерный для Толстого прием: постоянное повторение какой-то одной выразительной особенности портрета (вспомним губку с усиками маленькой княгини, лучистые глаза княжны Марьи, великолепные плечи Элен).

Писатель подчеркивает холодность, самодовольство, напускное глубокомыслие в выражении лица Наполеона. Особенно резко вырисовывается одна его черта - позерство1. Наполеон ведет себя как актер на сцене. Перед портретом сына он сделал вид задумчивой нежности, жест его грациозно-величественен. Наполеон уверен: все, что делает и говорит он, есть история. И даже такое отнюдь не величественное явление, как дрожание икры левой ноги, выражающее его гнев или беспокойство, представляется ему значительным, историческим. Дрожание моей левой икры есть великий признак,- заявляет император.

По мере того как развертываются исторические события, все отвратительнее становится внутренний и внешний облик Наполеона. В период Аустерлицкого сражения он еще сохраняет человеческие черты: ...на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Но годы идут. Новые сражения, новые трупы. Лицо остается холодным и все больше оплывает жиром. И вот в день Бородинской битвы мы видим страшно изменившийся, отталкивающий облик императора -желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом.

Главный аргумент, который выставляет писатель против тех, кто считал Наполеона великим, заключается в следующем: Нет величия там, где нет простоты, добра и правды. В оценке деяний исторической личности писатель применяет уже знакомый нам нравственный критерий. Вслед за Пушкиным он утверждает, что гений и злодейство - две вещи несовместные.

Автор Войны и мира осудил бонапартизм не только в лице Наполеона. И представители высшей бюрократии, и штабные офицеры, и всесильный Аракчеев, и тихонький Берг - все они жадно тянутся, ползут, рвутся к власти, к почестям, к материальным благам, забывая при этом о добре, справедливости и правде и лишь на словах заботясь о России... Страшная язва властолюбия и карьеризма разъела их души.

Вот одна небольшая, но выразительная сценка. Кровавая переправа через Энс. Полковой командир Ростова Богданыч получил приказание зажечь мост. Он направляет своих гусаров под ураганный огонь, на верную гибель. Штабные офицеры удивляются, зачем полковник послал так много людей, когда тут бы двух молодцов послать, все равно бы. Но опытный в делах службы карьерист Жерков объясняет действия Богданыча: Как вы судите! Двух человек послать, а нам-то кто же Владимира с бантом даст? А так-то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.

Операция удалась.

- Доложите князю, что я мост зажигал,- сказал полковник торжественно и весело.

- А коли про потерю спросят?

- Пустячок!- пробасил полковник,- два гусара ранено, и один наповал, - сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал.

Не правда ли, это маленький Наполеон? Разница только количественная: Бонапарту нужно мировое господство, а Богданы-чу - орден.

Таких маленьких наполеонов мы часто встречаем в романе. Вспомним Василия Курагина, Бориса Друбецкого, Берга и всех тех, для которых в мире не существовало ничего, кроме их успехов. Таковы и государственные деятели вроде Растопчина. Толстой подчеркивает, что властолюбцы, мнящие себя вершителями судеб народных, чужды пароду и далеки от него. Об этом свидетельствуют, например, знаменитые растопчинские афишки. Подделываясь под народную речь, Растопчин писал свои афишки фальшивым, шутовским языком. Но в то время как народ с недоумением относился к пошлым словам, аристократам нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет.

Не зная народа, Растопчин и близкие ему лица убеждены: только им ведомо, что надо и чего не надо народу. Чиновник, читающий афишу Растопчина, в которой граф обманывает москвичей, утверждая, что Москва сдана не будет, говорит: Для народа это нужно.

На самом деле слова о народе не более чем маска. Растопчин и ему подобные озабочены лишь собственным благополучием. Вспомним сцену расправы с Верещагиным, жизнью которого Растопчин пожертвовал, чтобы самому спастись.

Между тем он уверен: Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. И Наполеон считал, что он должен был делать то, что делал, во имя славы французской нации. Произнося свой суд над бонапартизмом, Толстой пишет: С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобными, не успокаивая себя этою самою мыслью. Мысль эта есть le bien publique , благо других людей. Толстой обличает бонапартизм как страшное общественное зло. Он показывает, что за громкими фразами больших и маленьких тиранов о народном благе таится звериный эгоизм, бесчеловечность, стремление оправдать преступления, совершаемые во имя корыстных целей.