ИСТОЧНИКИ ИЗ ЖИЗНИ, РАССКАЗА «ПОСЛЕ БАЛА»

Варвара Андреевна Корейш... была дочерью воинского начальника в Казани Андрея Петровича Корейша. Лев Николаевич знал и ее, и ее отца. Чувство Сергея Николаевича [брата Л. Н. Толстого] к этой девушке угасло после того, как он, весело танцевавший с ней на бале мазурку, на другое утро увидел, как ее отец распоряжался прогнанием сквозь строй бежавшего из казармы солдата. Случай этот, без сомнения, тогда же стал известен Льву Николаевичу, который через пятьдесят с лишним лет (в 1903 году) воспользовался им для своего рассказа «После бала»...

Н. Н. Гусев. Лев Николаевич Толстой.

В 1866 году рядом с имением Л. Н. Толстого,казнили солдата ударившего офицера. Толстой взявшись защищать его в суде не смог этому помешать. Казань и безальтернативность решения суда провели на него тяжелое впечатление.

«Случай этот,- писал впоследствии Л. Н. Толстой,- имел на всю мою жизнь гораздо более влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей».

Мы ночевали у 95-летнего солдата. Он служил при Александре I и Николае.

- Что, умереть хочешь?

- Умереть? Еще как хочу. Прежде боялся, а теперь об одном Бога прошу: только бы покаяться, причаститься привел Бог. А то грехов много.

- Какие же грехи?

- Как какие? Ведь я когда служил? При Николае; тогда разве такая, как нынче, служба была! Тогда что было? У! Вспоминать, так ужасть берет. Я еще Александра застал. Александра того хвалили солдаты, говорили - милостив был.

Я вспомнил последние времена царствования Александра, когда из 100-20 человек забивали насмерть. Хорош же был Николай, когда в сравнении с ним Александр казался милостивым.

— А мне довелось при Николае служить,- сказал старик. И тотчас же оживился и стал рассказывать.

— Тогда что было,- заговорил он.- Тогда на 50 палок и порток не снимали; а 150, 200, 300... насмерть запарывали...

А уж палками - недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище... Унтер-офицера до смерти убивали солдат молодых. Прикладом или кулаком свистнет в какое место нужное: в грудь или в голову, он и помрет. И никогда взыску не было. Помрет от убоя, а начальство пишет: «Властию Божиею помре». И крышка...

Он рассказал о том, как водят несчастного взад и вперед между рядами, как тянется и падает забиваемый человек на штыки, как сначала видны кровяные рубцы, как они перекрещиваются, как понемногу рубцы сливаются, выступают и брызжет кровь, как клочьями летит окровавленное мясо, как оголяются кости, как сначала еще кричит несчастный и как потом только охает глухо с каждым шагом и с каждым ударом, как потом затихает и как доктор, для этого приставленный, подходит и щупает пульс, оглядывает и решает, можно ли еще бить человека или надо погодить и отложить до другого раза, когда заживет, чтобы  можно было начать мученье сначала и додать то количество уда ров, которое какие-то звери, с Палкиным во главе, решили, что надо дать ему...

Мы говорим: зачем поминать?., те страшные дела: палки  сквозь строй и другие - прошли уже; зачем поминать старое?

Теперь уж этого нет больше. Был Николай Палкин. Зачем это  вспоминать?.. Палки и сквозь строй - все это уже прошло... Прошло? Изменило форму, но не прошло... Триста тысяч человек в острогах и арестантских ротах сидят, запертые в тесные, вонючие помещения, и умирают медленной телесной и нравственной смертью. Жены и дети их брошены без пропитания... Тысячи сидят по крепостям или убиваются тайно начальниками тюрем, или сводятся с ума одиночными заключениями. Миллионы народа гибнут физически и нравственно в рабстве у фабрикантов... Царь русский не может выехать никуда без того, чтобы вокруг него не была цепь явная сотен тысяч солдат, на 50 шагов друг от друга расставленная по дороге, и тайная цепь, следящая за ним повсюду. Король собирает подати и строит башни, и на башне делает пруд, и в пруду, выкрашенном синей краской, и с машинами, представляющими бурю, катается на лодке. А народ мрет на фабриках: и в Ирландии, и во Франции, и в Бельгии.

Не нужно иметь особой проницательности, чтобы видеть, что в наше время всё то же и что наше время полно теми же ужасами, теми же пытками, которые для следующих поколений будут так же удивительны по своей жестокости и нелепости.

Л. Н. Толстой. Николай Палкин.