ЛИСТКИ ИЗ ВЕЛИКОЙ КНИГИ ЖИЗНИ. ПОЭТИЧНОСТЬ ПРОЗЫ ЧЕХОВА.

К рассказам Чехова очень подходят слова, сказанные Белинским о малой прозаической форме. Писатель словно бы адробит жизнь по мелочи и вырывает листки из великой книги этой жизни. Соедините эти листки под один переплет, и какая обширная книга, какой огромный роман, какая многосложная поэма составилась бы из них!

Чехов рисует немногие события из жизни своих персонажей, да и события эти чаще всего обыденные, внешне незначительные,- но в них отражается весь человек с его характером и судьбой. Чеховские рассказы поэтичны. Поэзия чувствуется во всей атмосфере рассказа, ее источник -личность автора, которая как бы просвечивает сквозь текст.

Поэтичность чеховской прозы ощутима в любом его произведении. Один из самых поэтических рассказов писателя - Дом с .мезонином (1896).

Герой этого рассказа - художник. Он тоскует, недоволен собой, труд не приносит ему счастья, не заполняет его жизни сознанием того, что он делает нужное дело.

Неожиданно пришла любовь. Она окрылила художника. Но почему же повесть о любви с самого начала проникнута печалью? Еще мы не знаем, о чем поведает нам рассказчик, а грустное чувство уже охватывает нас. Это чувство навевает пейзаж в самом начале рассказа: ...прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени. И образ девушки, которую полюбил художник, окрашен грустью. Он говорит о ней как о ребенке, ласково, бережно: у нее худенькое тело, слабые руки, тонкие плечи, печальные глаза. Так незаметно нам передается настроение автора, его отношение к изображаемому.

Девушку эту называют детским прозвищем - Мисюсь, потому что когда-то она так называла свою гувернантку - миссис. Это создает впечатление детской наивности, искренности, чистоты. И здесь мы чувствуем отношение к ней не только художника, но и автора.

Мисюсь переживает пору, которую Тютчев чудесно назвал предрассветной. Она тянется навстречу свету и добру. Трогательная любовь ее к художнику связана именно с этими стремлениями. Ей хотелось, чтобы я ввел ее в область вечного и прекрасного, в этот высший свет, в котором, по ее мнению, я был своим человеком...

Но герои рассказа оказались неспособными отстоять свое право на счастье. Не потому ли самая светлая сцена в рассказе - сцена объяснения Мисюсь с художником - проникнута все той же грустью? Блеклые полутона ночной природы гармонируют с общим настроением этой сцены: на пруде едва светились бледные отражения звезд, луна еле-еле освещала дорогу. Здесь грусть предстоящей разлуки чувствуется во всем.

Чехов помогает читателю в немногих скупых, но точных деталях увидеть ту злую силу, которая губит счастье любящих. Впрочем, внешне эта сила не кажется злой, напротив.

Сестра Мисюсь, Лида Волчанинова - красивая, умная девушка с твердым характером, твердыми убеждениями. Не ее ли жизнь писатель считает настоящей? Лида лечит крестьян, учительствует. И все же мы чувствуем с самого первого появления этой девушки, что в ней есть какой-то душевный изъян, автор за что-то ее не любит. Нечто властное, холодное слышится в звуках ее голоса. В облике Лиды писатель едва заметно, но настойчиво подчеркивает признаки аристократизма, барского высокомерия. Вот одна из беглых зарисовок: ...Лида только что вернулась откуда-то и, стоя около крыльца с хлыстом в руках, стройная, красивая, освещенная солнцем, приказывала что-то работнику.

Детали незаметно помогают понять, что не душевное тепло, не любовь к человеку заставляют неизменно строгую Лиду стать на путь служения народу. Чехов не говорит прямо, что свой путь его героиня избирает от скуки, из тщеславия, но мы это чувствуем и постепенно перестаем ей верить, как не верит ей и герой рассказа. Он отрицает пользу ее деятельности. По-моему, медицинские пункты, школы, библиотеки, аптечки, при существующих условиях, служат только порабощению, - говорит он Лиде.- Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья - вот вам мое убеждение. Художник говорит это в пылу раздражения, которое всегда вызывает в нем Лида.

Именно Лида и настояла на том, чтобы Мисюсь увезли, чтобы она более не встречалась с художником. Это было сделано якобы ради блага Мисюсь, с тем же самоуверенным бездушием, с каким Лида творила и все свои добрые дела. Но неожиданно светлая нота - и грустная, и светлая - звучит в финале рассказа. Это уже знакомая нам, типичная для Чехова, открытая концовка, исполненная лиризма и надежды на счастье: Я уже начинаю забывать про дом с мезонином, и лишь изредка, когда пишу или читаю, вдруг ни с того ни с сего припоминается мне то зеленый огонь в окне, то звук моих шагов, раздававшихся в поле ночью, когда я, влюбленный, возвращался домой и потирал руки от холода. А еще реже, в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, я вспоминаю смутно, и мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся...

Мисюсь, где ты?

Рассказ, казалось бы, далекий от важнейших вопросов эпохи, на самом деле заставлял думать о самом главном - о необходимости борьбы за правду и счастье против бездушия, лицемерия, жестокости, против всего, что уродует жизнь, губит лучшее в человеческой душе.

В рассказах Чехова воплощена светлая мечта о здоровом, осмысленном существовании, о духовной красоте человека, о труде как основе справедливой и честной жизни. Если только вдуматься во все то, что Вы пишете,- говорила Чехову одна из его читательниц,- то можно или с ума сойти, или сделаться честнейшим человеком; другого исхода нет.

Художественные открытия Чехова - мастера рассказа - поражали его современников. Толстой говорил, что у Чехова развилась необыкновенная техника реализма; у Чехова все правдиво до иллюзии... Какой превосходный язык... Это просто перл. Как тонко схвачена и выведена вся природа женской любви! И какой язык. Никто из нас: ни Достоевский, ни Тургенев, ни Гончаров, ни я не могли бы так писать.