ДВОРЯНСТВО В ПЬЕСЕ

Перед нами - типичное «дворянское гнездо», усадьба, окружённая старым вишнёвым садом, в пьесе «какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо!..» - восторженно говорит героиня пьесы Раневская.

Дворянское гнездо это доживает последние дни. Имение не только заложено, но и перезаложено. Вскоре, в случае неуплаты процентов, оно пойдёт с молотка. Что же предпринимают для спасения усадьбы её владельцы? И что вообще представляют собой эти последние хозяева вишнёвого сада, живущие больше прошлым, чем настоящим?

В прошлом - это богатая дворянская семья, которая ездила в Париж на лошадях и на балах которой танцевали генералы, бароны, адмиралы. Раневская имела дачу даже на юге Франции, в Ментоне.

Прошлое стоит теперь перед Раневскими в виде цветущего вишнёвого сада, который предстоит продать за долги.

Лопахин предлагает владельцам имения верное средство спасти усадьбу: разбить вишнёвый сад на участки и сдавать в аренду под дачи.

Но с" точки зрения их барских понятий это средство кажется им недопустимым, оскорбительным для чести и фамильных традиций. Оно противоречит их дворянской эстетике. «Дача и дачники - это так пошло, простите», - барски высокомерно заявляет Раневская Лопахину. «Поэзия» вишнёвого сада и его «дворянское прошлое» заслоняют от них жизнь и требования практического расчёта. Лопахин правильно называет их «легкомысленными, неделовыми, странными людьми».

Безволие, неприспособленность, романтическая восторженность, неустойчивость психики, неумение жить характеризуют прежде всего Раневскую. Личная жизнь этой женщины сложилась неудачно. Потеряв мужа и сына, она поселилась за границей и тратит средства на человека, который её обманул и обобрал. Жизнь так ничему и не научила её.

После продажи вишнёвого сада она снова уезжает в Париж, беспечно заявляя, что денег, присланных тётушкой, ей хватит ненадолго.

В характере Раневской на первый взгляд много хороших черт. Она внешне обаятельна, любит природу и музыку. Это, по отзывам окружающих, милая, «добрая, славная» женщина, простая и непосредственная.

Раневская доверчива и искренна до восторженности. Но в душевных переживаниях её нет глубины, настроения её мимолётны; она сентиментальна и легко переходит от слёз к беззаботному смеху. Она как будто чутка, внимательна к людям. А между тем какая душевная пустота скрывается за этим внешним благодушием, какое равнодушие и безразличие ко всему, что выходит за пределы вишнёвого сада и её личного благополучия!

Раневская в сущности эгоистична и равнодушна к людям. В то время как её домашней прислуге «есть нечего», Раневская сорит деньги направо и налево и даже устраивает никому не нужный бал.

Жизнь её пуста и бесцельна, хотя она и много говорит о своей нежной любви к людям, к вишнёвому саду.

Язык Раневской - это язык мягкой, доброй, сентиментальной женщины. Для её речи характерна прежде всего эмоциональность. Даже вид комнат и мебели в доме Раневской чрезвычайно трогает её. «Детская!.. Детская, милая моя, прекрасная комната...» или: «Шкапик, мой родной!» - восклицает она. Особенно восторженно звучит её речь, когда она, глядя на сад, вспоминает своё милое детство: «О, моё детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро... (Смеётся от радости.) Весь, весь белый! О, сад мой!» Она, как и Гаев, любит красивые, чувствительные слова.

Для настроений и речи её характерны также частые переходы от смеха к слезам.

Таким же, как и Раневская, безвольным, никчёмным в жизни человеком является и её брат Гаев. Всю жизнь он прожил в имении, ничего не делая. Он сам сознаётся, что проел своё состояние на леденцах. Единственное «занятие» его - биллиард. Он весь погружён в размышления о различных комбинациях биллиардных ходов: «...жёлтого в середину... Дублет в угол!», «Режу в среднюю» - невпопад вставляет он во время разгово- ров с окружающими.

«Деловая» связь с городом выражается у него только в покупке анчоусов и керченских сельдей.

Гаев - фразёр и любитель поговорить. Он обращается с торжественной «юбилейной» речью даже к книжному шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкап! приветствую твоё существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости...» Так же высокопарно звучит его хвалебное слово, обращенное к «матери-природе» во время прогулки. Но все его речи лишены настоящего чувства и искренности, и поэтому Гаев не обижается и послушно умолкает, когда его просят помолчать. Смешно и наивно звучит для такого беспомощного человека клятва Гаева: «Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет продано!.. Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука! Назови меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем существом своим клянусь!» Его слова всегда расходятся с делом.

В противоположность сестре, Гаев несколько грубоват. Барское высокомерие к окружающим чувствуется и в его словечках: «кого?» и «хам», и в репликах: «А здесь пачулями пахнет», или: «Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет», бросаемых по адресу то Лопахина, то Яши.

Эти люди, привыкшие беспечно жить, не работая, не могут осмыслить даже трагизма своего положения. «А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего!» - восклицает Лопахин. Это полностью относится к таким людям, как Раневская и Гаев.

У Раневской и Гаева отсутствуют подлинные, глубокие чувства. А. М. Горький тонко отмечает, что «слезоточивая» Раневская и её брат - это люди, «эгоистичные, как дети, и дряблые, как гтарики. Они опоздали вовремя умереть и ноют, ничего не видя вокруг себя, ничего не понимая».

Чехов придал им некоторые черты, вызывающие сочувствие. Но, как правильно отмечают критики, даже положительные свойства их легче всего поддаются отрицательному определению: они не глупы, не злы, не невежественны, не грубы и т. п.

И Раневская, и Гаев, и Симеонов-Пищик в сущности не любят родину и живут только личными чувствами и настроениями. Раневская страстно восклицает: «Видит бог, я люблю родину, люблю нежно!»- и в то же время неудержимо рвётся в Париж.

У них нет будущего. Это - последние представители вырождающегося дворянства, которых во множестве в разных вариациях порождала дворянская эпоха. В пьесе «Вишнёвый сад» Чехов довёл эту галерею образов до конца.

К группе дворян, изображённых в пьесе, относится и Симеонов-Пищик. Он ещё борется со своим разорением, проявляет

кипучую активность, всюду ищет денег для уплаты долгов, верит в какую-нибудь счастливую случайность, которая спасёт его ог гибели: то в продажу своей земли по дорогой цене, то в выигрышный билет дочери. Фигура Симеонова-Пищика производит комическое впечатление, но в ней заложен глубокий смысл: этим образом Чехов вскрывает полнейшую беспомощность дворян, идущих к разорению и готовых продать свою землю кому угодно.

Необходимой фигурой на фоне дворянско-усадебной жизни является в пьесе слуга Ф и р с. Порождение крепостной эпохи, Фирс живёт воспоминаниями о «счастливом прошлом». «Волю», т. е. освобождение крестьян от крепостного права, Фирс рассматривает как «несчастье». Он полон забот о своём барине и ухаживает за ним, как за маленьким ребёнком. «Опять не те брючки одели. И что мне с вами делать?» - обращается он к пятидесятилетнему Гаеву. Без Фирса образ Гаева был бы так же неполон, как образ гончаровского Обломова без Захара. Фирс - тип верного слуги дворянского гнезда. История литературы знает немало таких добрых и преданных слуг: Еремеевна из «Недоросля», Савельич из «Капитанской дочки», няня из «Евгения Онегина», Захар из «Обломова», Фирс из «Вишнёвого сада» - всё это вариации на одну и ту же тему.

То, что Фирс оказался в заколоченном доме и в сущности обречённым на смерть, - символический эпизод в пьесе. .Смерть его, совпадая с гибелью вишнёвого сада, знаменует конец эпохи, верным хранителем традиций и рабом которой был Фирс