ТИП ОБЛОМОВА В ОЦЕНКИ ДОБРОЛЮБОВА

Обломов - образ огромного обобщающего Тип Обломова значения. Это отметил Н. А. Добролюбов в Добролюбова своей классической статье «Что такое обломовщина?», опубликованной вскоре после появления в печати романа Гончарова.

Добролюбов показал, что в идейном отношении роман «Обломов» был безусловно знамением времени, как выражение новой оценки жизненных явлений, как приближение поры общественной работы. В романе, глубоко отразившем русскую жизнь, перед читателем предстаёт, по словам критика, «живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью».

Главные черты обломовского типа - апатия, лень и бездеятельность - «создание воспитания и окружающих обстоятельств». Они являются, с точки зрения Добролюбова, столько же результатом положения Обломова как помещика крепостной эпохи, усвоившего гнусную привычку получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от «чужих», сколько и от особого склада его умственного и нравственного развития.

Отметив, что мировоззрение Обломова характеризуется прежде всего взглядом на жизнь как на стремление к покою и наслаждению, презрением к труду и трудящейся части общества, Добролюбов указывает, что обломовщина не была новым явлением в русской литературе, что черты обломовщины были присущи в какой-то мере и Онегину, и Печорину, и Манилову, и Бельтову, и Рудину.

Добролюбов не отрицал, впрочем, некоторой разницы между Обломовым и его литературными предшественниками. Это была естественная разница личных свойств, темперамента и условий времени.

Совершенно очевидно, например, что у Обломова есть черта, явно выделяющая его из среды других «лишних людей». Обломов - неисправимый крепостник, помещичья психология которого чувствуется во всём.

Следуя за Добролюбовым, и другие русские писатели и критики отмечали широту литературного обобщения в образе Обломова. А. И. Герцен, например, считал, что Онегины и Печорины относятся к Обломову, как отцы к детям. Д. И. Писарев, современник Добролюбова, тоже признавал общие свойства у Обломова и других «лишних людей».

И ещё одну сторону в обрисовке образа Обломова правильно отмечает Добролюбов. «Лишние люди» предшествующих десятилетий, по его мнению, всё же окружены некоторым романтическим ореолом и кажутся нам даже сильными личностями, исковерканными жизнью.

Обломов же является перед нами вполне разоблачённым героем, «сведённым с красивого пьедестала на мягкий диван». Над обломовщиной Гончаровым произведён строгий и беспристрастный суд, и приговор, вынесенный обвиняемому, оказался беспощадным.

Добролюбов рассматривал обломовщину как социальное зло, влияние которого чувствуется в самых различных слоях русского общества - ив среде чиновников, и офицеров, и журналистов, и общественных деятелей.

В статье «Что такое обломовщина?» Добролюбов дал превосходную трактовку романа Гончарова. Сам Гончаров, прочитав статью, признал, что критик «очень полно и широко разобрал обломовщину» и что об обломовщине «уже сказать после этого ничего нельзя».

Сбраз Захара

Обломова трудно представить себе без Захара, а Захара - без Обломова. Типичный слуга эпохи крепостного права, Захар своей забитостью и рабской психологией как бы подчёркивает крепостническую сущность обломовщины и помогает освещению характера Ильи Ильича в его излюбленной сфере - в домашнем быту.

Образ Захара дан в романе замечательно выпукло. Вот Захар тяжело спрыгивает с лежанки и с угрюмым видом появляется в дверях комнаты Обломова. Сначала показываются его бакенбарды, а затем и он сам в сером сюртуке с прорехой под мышкой, откуда торчит клочок рубашки. Обломов указывает ему на беспорядок в комнате, на пыль, покрывающую вещи. Захар оправдывается: «Стараюсь, жизни не жалею! и пыль-то стираю, и мету-тс почти каждый день». Лентяй, подстать самому Обломову, он искренне убеждён в том, что выполняет свои обязанности безупречно. Разве он виноват, что «уберёшь, а завтра опять пыль наберётся»? Обломов жалуется: «...захочется пить, взял графин, да стакана нет». «Можно и из графина напиться!»-добродушно разъясняет Захар.

Захар угрюм и груб. Грубовата и его речь. «Бесится с жиру»,- говорит он о барине. «Вишь дрыхнет, словно чурбан осиновый». «Эк его там с квасу-то раздувает». Однако у него доброе сердце. Он ласков с детьми, и среди детей на дворе у него было много своих маленьких приятелей. Несмотря на ворчливость по отношению к Обломову, Захар по-своему любил барина. Ему было присуще «кровное, родственное чувство преданности... ко всему, что носит имя Обломова, что близко, мило, дорого ему». Он не мог «представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в то же время внутренне благоговеть перед ним». Без услуг ворчливого, неуклюжего, но преданного Захара Обломов беспомощен, как ребёнок.

Захар так же порождён крепостным правом, как и Обломов. Он и Обломов - не контрасты, а глубоко родственные натуры.

В галерее образов слуг крепостной эпохи, созданных в нашей художественной литературе, Захар по праву занимает место рядом с образами Савельича из «Капитанской дочки» Пушкина и Фирса из «Вишнёвого сада» Чехова.

Андрей Штольц

Задача разоблачения обломовщины была бы выполнена Гончаровым не до конца, если бы рядом тольца с Обломовым он не показал в романе человека, характер и деятельность которого явились живым обличением обломовщины. Таким человеком представлен в романе Андрей Штольц.

Андрей Штольц во всех отношениях противоположен Обломову. Обломов - барин. Штольц - новый, буржуазный делец.

Если в Обломове мы видим паралич воли и беспробудную лень, то в Штольце чувствуется непреклонная энергия. Если Обломов живёт воображением, то Штольц - практическим делом, опытом, фактами. Если идеалом жизни для Обломова служит безмятежный покой, то во взглядах Штольца мы находим подлинный культ труда, делячества, предприимчивости.

Штольц - друг Обломова с детства, с тех времён, когда они оба ещё учились в пансионе отца Штольца, в Верхлёве. Жизнь Штольца, однако, сложилась совершенно иначе, чем жизнь Обломова. Он всегда что-то делает, к чему-то стремится, чего-то добивается. Взгляд на жизнь раскрывается у него в следующих словах: «Труд - образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей».

Штольц делает всё, чтобы пробудить Обломова к деятельности. Попытки эти ни к чему не приводят, и жизненные пути двух друзей расходятся. В то время как Обломов заживо хоронит себя в домике Пшеницыной, Штольц расширяет размах своей деятельности, жадно берясь за новые предприятия. Штольц идёт пожизненному пути как победитель. В романе это подчёркнуто тем, что всё, что было особенно дорого Обломову, переходит к Штольцу; он становится мужем Ольги, невесты Обломова; делается управляющим имением Обломова и, наконец, воспитателем его сына.

Так в романе утверждается идея: на смену беспочвенным мечтателям типа Обломова идёт новая общественная сила, буржуазия, шаг за шагом вытесняя дворянство.

Типичен ли образ Штольца? Да, по-своему типичен. Буржуазно-капиталистическое общество порождало различные типы энергичных, предприимчивых дельцов, ставящих целью личное обогащение. Чем объяснить, однако, что образ Штольца получился в романе Гончарова бледнее и схематичнее, чем образ Обломова, хотя последний почти всё время лежит на диване, а Штольц весь в движении, в действии? Объясняется это тем, что интересный по замыслу образ Штольца оказался в романе художественно не дорисованным, а потому и маловразумительным. Штольц дан вне своей естественной сферы -сферы практической деятельности. Писатель главным образом рассказывает о нём, а не показывает его на деле. Читатель узнает, что Штольц разбогател (по словам Тарантьева, «сделал тысяч триста капиталу»), что он необыкновенно легко устраивает свои дела и дела Обломова, но как он это делает, читатель не знает.

Гончаров и сам сознавал, что художественный образ Штольца «слаб, бледен - из него слишком голо выглядывает идея».

Людей, которые шли на смену беспочвенным мечтателям и лентяям, требовала сама жизнь и ждало общество. Но Штольц очень далёк от идеала русского общественного деятеля. Он сам признаётся Ольге: «Мы не титаны с тобой... мы не пойдём... на дерзкую борьбу с мятежными вопросами». Вот почему Добролюбов говорит о нём: «Не он тот человек, который сумеет на языке, понятном для русской души, сказать нам это всемогущее слово «вперёд!»

Добролюбов, как и все революционные демократы, видел идеал «человека дела» в служении народу, в революционной борьбе. От этого идеала Штольц далёк. Однако рядом с Обломовым и обломовщиной Штольц был всё же явлением прогрессивным.