ЖИЗНЬ Т. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА

Одним из самых замечательных писателей второй половины XIX в. был М. Е. Салтыков-Щедрин.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился Детство января 1826 г. в селе Спас-Угол бывшей Тверской губернии. Безотрадно тяжёлым было детство писателя. Отец его, безвольный человек, и мать, «кулак-баба», постоянно ссорились друг с другом, детей делили на «любимчиков» и «постылых», кормили впроголодь, жестоко наказывали за малейшие проступки; воспитанием детей занимались невежественные, грубые гувернантки.

С детства будущий писатель видел вокруг себя во всей наготе ужасы крепостной кабалы, страшные картины помещичьего произвола, семейного деспотизма. «Я видел глаза, которые ничего не могли выражать, кроме испуга, я слышал вопли, которые раздирали сердце. В царстве испуга, физического страдания и желудочного деспотизма нет ни одной подробности, которая бы минула меня, которая в своё время не причинила бы мне боли».

Первым учителем ребёнка был крепостной живописец, обучавший его азбуке.

Когда мальчику исполнилось десять лет, он был определён в Московский дворянский институт, откуда его через два года, как отличного ученика, перевели в Царскосельский лицей. Лицей, во времена Пушкина бывший своеобразным очагом вольнолюбия в самодержавной России, теперь стал, по словам Салтыкова, «рассадником министров», «заведением для правящих младенцев».

Передовые, просвещённые преподаватели, когда-то воспетые Пушкиным,- Куницын, Галич и другие, давно уже были изгнаны из лицея, и их место заняли «наставники и преподаватели... до того изумительные, что нынче таких уже на версту к учебным заведениям не подпускают... Для нас,- вспоминал впоследствии Салтыков,- нанимали целую уйму Вральманов, Цыфиркиных,

Кутейкиных (конечно, несколько совершенствованных), а общее руководство, вместо Еремеевны, возлагали на холопа высшей школы. Вральманы пичкали нас коротенькими знаниями, а хо лоп высшей школы внушал, что цель знания есть исполнение начальственных предначертаний».

Как ни старалось начальство воздействовать на лицеистов при помощи системы «постепенного ошеломления и медленного оглушения», часть воспитанников, и среди них Салтыков, жила напряжённой духовной жизнью. По свидетельству одного из товарищей Салтыкова, «не было ни одной запрещённой иностранной книги, которая не появилась бы в лицее». Не случайно то, что из числа воспитанников лицея вышел Петрашевский и некоторые другие видные члены его кружка. Многие из лицеистов горячо увлекались литературой. «Пушкина, Лермонтова, Гоголя знали, конечно, почти наизусть»,- вспоминал позднее один из лицейских товарищей Салтыкова. Да и сам писатель в одной из автобиографических записей сообщал: «Влияние литературы было в Лицее очень сильно: воспоминание о Пушкине обязывало... Журналы читались с жадностью... в особенности сильно было влияние... критики Белинского».

Страсть к чтению в юноше Салтыкове соединялась со страстью к творчеству. В лицее он «запоем», по собственным словам, писал стихи. Некоторые из них были им напечатаны в тогдашних журналах, но эти свои первые произведения сам Салтыков впоследствии сурово критиковал.

В лицейские годы Салтыков по праздникам посещал петербургские литературные кружки, где часто видел и слышал Белинского. Влияние Белинского на формирование мировоззрения будущего сатирика было исключительно велико. Вспоминая эти годы, он писал: «То было время поклонения Белинскому».

Из школы Белинского, революционера и социалиста, гневно отрицавшего гнусную николаевскую действительность, вынес Салтыков ненависть к самодержавию и крепостничеству, горячее желание счастья порабощенному народу, понимание большой общественной роли литературы, взгляд на писателя как на судью и воспитателя общества, признание «подлинным искусством» лишь «искусства действительности», т. е. реализма.

В 1844 г. Салтыков окончил лицей и, воспитанный на статьях Белинского, примкнул к кружку социалиста-утописта Петрашев-ского. С Петрашевским его связывала ещё лицейская дружба. Члены кружка духовно жили идеями социалистов-утопистов, а в николаевской России они, говоря словами писателя, только «существовали», «имели образ жизни».