ЧЕХОВ КАК ДРАМАТУРГ-НОВАТОР

Чехов в первых же пьесах выступил как новатор.  Он хорошо видел и сюжетную бедность современного ему репертуара, и устарелость драматургической формы. Характеризуя настроения театрального зрителя своего времени, он говорит: «Требуют, чтобы герой, героиня были сценически эффектны. Но ведь "в жизни не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они (люди) больше едят, пьют, волочатся, говорят глупости. И вот надо, чтобы это было видно на сцене. Надо создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни... Надо, чтобы жизнь была такая, какая она есть, и люди такие, какие они есть, а не ходульные».

Таким образом, в основе взглядов Чехова-драматурга лежит отвращение к сюжетной искусственности, театральности и эффектам старого театра. На сцене всё должно быть так же просто, как и в жизни,- вот лозунг Чехова, драматурга-реалиста, требовательного и чуткого художника. Эта обязательная простота отнюдь не исключала, с точки зрения Чехова, свежести и оригинальности драматургической формы. В одном из писем он заявляет: «Кто изобретёт новые концы для пьес, тот изобретёт новую эру. Герой или женись, или застрелись, другого выхода нет!!!» Об этих же новаторских устремлениях говорит его фраза: «Сюжет должен быть нов, а фабула должна отсутствовать».

Рассмотрим, как отразились новаторские взгляды Чехова в пьесе «Вишнёвый сад».

Чехов назвал свою пьесу комедией. Это потому, что он явно смеялся в ней над смешными призраками старого времени - над Гаевым, Раневской, Симеоновым-Пищиком, опоздавшими вовремя умереть. Образы эти, несмотря на лирический тон пьесы, представлялись ему как водевильные. Чехов недаром говорит: «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс». И А. М. Горький говорил, что пьесы Чехова нужно играть как «лирические комедии», в соответствии с лирической тональностью пьес. Но столь же правильно назвать «Вишнёвый сад» социально-психологической пьесой. Это зависит от того, с какой стороны рассматривать пьесу.

В ней мы видим прежде всего чрезвычайно простую фабулу и явно ослабленную сюжетную линию. Драматического сюжета в обычном смысле, построенного на борьбе героев с жизненными препятствиями, в пьесе нет. Нет в пьесе также ни острой завязки, ни эффектной развязки. Сам Чехов отмечал, что в пьесе «нет ни одного выстрела». Пьеса держится поэтому не на внешней интриге, а на чём-то другом, а именно - на настроении, создаваемом совокупностью (ансамблем) всех сценических средств. Композиция пьесы отличается простотой и стройностью. Сцена в действии 1-м, где говорится об угрозе, нависшей над вишнёвым садом,- это экспозиция. Во 2-м действии драматизм положения владельцев вишнёвого сада нарастает; чувствуется приближение катастрофы. Действие 3-е, где рассказывается о продаже вишнёвого сада,--это кульминация. В 4-м действии происходит развязка. Никаких событий, осложняющих и замедляющих развитие действия и приближение катастрофы, в пьесе нет.

Нет в пьесе и главного действующего лица, вокруг которого завязался бы весь узел событий.

Пьеса от начала до конца окрашена лиризмом, то грустным, то сентиментально-восторженным, то романтически-красивым. Этот лиризм звучит прежде всего в речах персонажей.

Раневская входит в дом и, едва переступив порог первой комнаты, радостно, сквозь слёзы, обращается с речью к своей детской комнате. Немного позже она же говорит: «Я не могу усидеть, не в состоянии... Я не переживу этой радости... Смейтесь надо мной... я глупая. Шкапик, мой родной!.. (Целует шкап.) Столик мой!..» А через несколько минут, охваченная тем же чувством любви к своей усадьбе и воспоминаниями прошлого, она снова вспоминает детскую комнату и «белый сад», смеясь от радости.

Иначе звучит речь Трофимова. В конце второго действия, говоря о будущем страны, он страстно призывает: «Вперёд! Мы идём неудержимо к яркой звезде, которая горит там, вдали! Вперёд! Не отставай, друзья!»

В конце третьего действия выступает с горячим монологом Аня: «Мама!.. Мама, ты плачешь? Милая, добрая, хорошая моя мама, моя прекрасная, я люблю тебя... я благословляю тебя. Вишнёвый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа... Пойдём со мной, пойдём, милая, отсюда, пойдём! Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймёшь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнёшься, мама!»

Чехов, большой мастер в изображении тонких, едва уловимых настроений, знакомит зрителя с психологией действующих лиц и одновременно окрашивает всю пьесу в лирический тон.

Лиризм этот сказывается не только в монологах и частых репликах героев - он создаётся в пьесе и при помощи отдельных восклицаний («Солнышко моё! Весна моя!»), повторения слов («Пойдём, родная, пойдём!», «Сестра моя, сестра моя!») и даже пауз, недомолвок. Назначение пауз в «Вишнёвом саде»-именно усилить впечатление, подчеркнуть общий лирический тон пьесы.

Автор настойчиво окрашивает настроение героев в тот или иной лирический тон также и своими ремарками: радостно; сквозь слёзы, плачет; нежно; в раздумье; задумчиво и т. п.

К числу средств, усиливающих впечатление от событий, которые происходят на сцене, относится также и пейзаж. Варя тихо отворяет окно в сад и говорит: «Уже взошло солнце, не холодно. Взгляните, мамочка: какие чудесные деревья! Боже мой, воздух! Скворцы поют!» Охваченная чувством восторга, Раневская восклицает: «Какой изумительный сад!» А Гаев грустно бросает реплику: «Да, и сад продадут за долги, как это ни странно». Так в пьесе переплетены умиление перед красотой цветущего белоснежного вишнёвого сада, утопающего в лучах утреннего солнца, и грустное сознание того, что сад этот доживает последние дни. Этот контраст настроений искусно сгущает атмосферу тихой грусти, разлитой в пьесе.

В пьесах Чехова, как уже указывалось выше, важны не только переживания героев, а весь ансамбль сценических средств, совокупность всего, что зритель видит на сцене. Автор использует каждую деталь, усиливающую эмоциональную сторону пьесы. Отсюда понятна та роль, которую играют в пьесе зрительный и слуховой элементы.

Зрительные эффекты в пьесе «Вишнёвый сад» создаются з основном при помощи пейзажа; таковы белые цьеты вишнёвого сада и восходящее солнце (в первом действии), заходящее солнце (во втором действии) и т. п. Не менее важную роль в пьесе играют слуховые эффекты: замирающий печальный звук лопнувшей струны (во втором действии), тихая музыка (в третьем действии), стук топора (в последнем действии). Глухие удары топора по стволам вишнёвого сада в последнем действии играют особенно важную роль в композиционной структуре пьесы; они символизируют гибель вишнёвого сада, конец дворянского гнезда с его ненужными для жизни, беспомощными владельцами.

К. С. Станиславский, оценивая эту сторону драматургической техники Чехова, писал: «Чехов одинаково владеет на сцене и внешней, и внутренней правдой. Он уточнил и углубил наши знания о жизни вещей, звуков, света на сцене, которые в театре, как и в жизни, имеют огромное влияние на. человеческую душу».

Чехов искусно избегает монотонности настроений. Он добивается этого при помощи контрастного переплетения в пьесе драматического и комического элементов. Такое построение пьесы тоже целиком обусловлено задачей воспроизвести на сцене обыкновенную жизнь, для которой характерно каждодневное чередование самых разнообразных настроений. Мы видим в пьесе ряд комических персонажей (Епиходов, Симеонов-Пи-щик, Яша, Дуняша) и ряд комических ситуаций. Минорная настроенность Раневской и Гаева сменяется и переплетается с бодрым топом речей Трофимова, Ани, Лопахина. Мало того, даже в настроениях отдельных героев (например, Раневской) чередуются то бодрые, то печальные ноты. В пьесе нет борьбы характеров, но динамика настроений налицо.

Из драматургических приёмов, осуществлённых Чеховым в пьесе «Вишнёвый сад», необходимо указать ещё на следующие: Чехов расширяет й углубляет содержание пьесы путём введения так называемых внесценических образов. Анализ пьесы показывает, что помимо пятнадцати действующих на сцене лиц, в ней фигурируют ещё тридцать два внесценических образа, которые только упоминаются: ярославская тётушка, утонувший сын Раневской, любовник Раневской, отец Лопахина и др.

В пьесе очень важную роль играет смысловой подтекст, т. е. те недоговорённости, те намёки, которые скрыты под фразами персонажей. Станиславский так характеризовал пьесы Чехова: «Их прелесть в том, что не передаётся словами, а скрыто под ними». Этот смысловой подтекст определяет так называемое «подводное течение» пьесы.

Необходимо, наконец, остановиться на языке героев пьесы.

Чехов предъявлял к речи персонажей два основных требования. Прежде всего, настаивая на жизненной правде сюжета и образов, он стремился к максимальной простоте и естественности языка персонажей. Его очень раздражало, что у некоторых современных драматургов «персонажи не говорят, а изрекают». В то же время он считал, что речь героев должна быть строг индивидуализирована. Необходимо, заявлял он, чтобы каждый персонаж «говорил своим языком».

Этот принцип индивидуализации речи проведён и в пьесе «Вишнёвый сад»: язык Раневской - это лирически окрашенный язык несколько сентиментальной женщины; речь Лопахина - грубоватая речь дельца; в речи Трофимова мы слышим публицистически-ораторские нотки; речь Гаева характеризуется назойливым повторением биллиардных терминов и т. п. В области речевой характеристики персонажей Чехов, как мы видим, был верным продолжателем традиций великих русских классиков XIX в.

«Вишнёвый сад» был только дальнейшим развитием и углублением той новаторской драматургической линии, которая отчётливо была намечена Чеховым уже в «Иванове», «Чайке», «Трёх сестрах» и «Дяде Ване». Лирическая конструкция пьес Чехова и утвердила за ними право на название «лирической комедии» (или - неточный термин - «драмы настроений»).

Лучшим истолкователем тем и образов чеховской драматургии был и остаётся Московский Художественный театр. Именно в этом театре, выступившем в эпоху Чехова под знаменем сценической правды, драматургические принципы Чехова нашли своё наиболее совершенное воплощение.

Символом исторической связи Московского Художественного театра с Чеховым до сих пор остаётся изображение чайки на занавесе этого театра.