Поиск по сайту:



РАЗНОЕ ПАВЛЕНКО СБОР УРОЖАЯ
ПАВЛЕНКО СБОР УРОЖАЯ Печать

СБОР УРОЖАЯ

(Из повести «Степное солнце».) П. А. Павленко.

1. НА УБОРОЧНУЮ, В СТЕПЬ!

  • 1 В этой повести автор изображает жизнь крымских колхозов в первые годы после Великой Отечественной войны.

В середине июля в гараже, где работал Емельянов, состоялось экстренное собрание. Надо было отправить в степь, на уборочную, пять грузовиков с водителями. Решали, кому ехать: Андрей Емельянов вызвался первым. Месяц назад умерла его

жена. Андрей и его десятилетний сынишка тяжело переживали потерю. А тут предложение ехать на уборочную - новые места, новые люди, - и Андрей вызвался первым.

- А Серёжка как же? - спросила комсорг гаража Вера Зотова.

- С собой возьму, пусть привыкает к колхозной жизни,- коротко ответил Емельянов.

Выступать решено было колонной не позже четырёх часов утра, чтобы успеть пройти зорькой горные дороги и миновать степную полосу до полдневной жары.

Всю ночь Андрей провозился в гараже, латая качмеры, заливая горючее, припасая на всякий случай мешки и верёвки, и забежал к себе собрать вещи всего за час до выступления колонны.

Серёжа, с вечера предупреждённый об отъезде, спал, не раздеваясь, на отцовской постели, положив под голову рюкзачок с бельём.

Андрей подхватил спящего сына одной рукой, чемодан - другой и, не запирая комнаты, побежал в гараж.

От шума заводимых и проверяемых моторов и крика водителей Серёжа проснулся и захныкал.

Впрочем, он быстро успокоился. Водители все были знакомые; они ласково окликали его, хваля за то, что он едет с ними в дальний рейс, и уверяли, что там, в степных колхозах, куда они направляются, нынешний урожай скучать не даст.

Заведующий гаражом, Антон Антонович, произнёс напутственную речь. Зотова прибила к борту каждой машины плакат «Все на уборку урожая!» и к смотровому стеклу своей машины прикрепила ещё букетик левкоев.

- Ордена и медали надели? - громко спросил Антон Антонович.- Не срамите там себя, держитесь, как подобает. Емельянов, веди колонну! Ну, в добрый путь!

Отец отпустил ручной тормоз, включил первую, затем вторую скорость, а когда выехали на шоссе - перешёл на третью.

- А ехать нам далеко? - оглядываясь на колонну, уже поднимавшуюся по извилистому шоссе в горы, где о н ещё никогда не бывал, спросил Серёжа. -

К Перекопу. Слыхал, небось?

- Это где Фрунзе был?

- Вот-вот. Там, брат, и в нынешнюю войну повоевали! Солнце ещё не взошло, и вокруг было темно, и только на

востоке небо раскалилось докрасна, почти до пламени. Сейчас оно вспыхнет, задымится.. Но горы и море пока дремали. Море точно заледенело, и, казалось, по его ровной глади можно было пробежаться, как по асфальту.

Горы свернулись калачиком, спрятав свои ущелья, долины и скалы, и оттого стали маленькими.

Взбираясь на перевал, шоссе запетляло так круто, что дорога открывалась всего на каких-нибудь двадцать метров, а потом пряталась за выступ горы, и нельзя было ни увидеть встречные машины, ни уследить за своей колонной.

За Емельяновым шёл Егор Егорыч Петров, которого все в гараже звали дядей Жорой.

За дядей Жорой шёл Петя Вольтановский, бывший танкист, с тремя боевыми орденами и множеством медалей, сачмый весёлый из знакомых Серёжи. За Вольтановским тянулся пожилой Ерёмушкин, молчаливый и мрачный человек, а замыкала колонну Вера Зотова, комсорг гаража.

Приближался главный перевал. Сергею было интересно: как же это они будут перелезать через горы и что окажется по ту сторону их?

- А там тоже море, куда мы едем? - спросил он.

Отец сказал, что за перевалом пойдут предгорья с широкими долинами в густых фруктовых садах, а за ними, часа через два, откроются гладкие, как стол, степи, сплошь в золотых хлебах.

- А как же горы и леса?

- А горы кончатся, и леса не будет, - коротко ответил отец.

- Ну вот и перевал! - произнёс он. - Тут мы, сынок, маленько передохнём. Устал, а?

Серёже было стыдно сознаться, что он действительно притомился, хотя ничего и не делал,

 

2. СТЕПНОЙ КОЛХОЗ.

Была уже глубокая ночь, когда колонна, поднимая за собой тучу пыли, въехала на улицы спящего степного колхоза.

Отец с Верой Зотовой пошли разыскивать уполномоченного по хлебозаготовкам, а Сергей с остальными остался при машинах.

Долгая тряска по раскалённой степи утомила его ужасно. Степь в июльский полдень была невыносимо душна, воздух был горяч и противно дрожал в глазах и ещё противнее верещал голосами цикад. До сих пор у него звенело в ушах и хотелось пить.

Осторожно вылезши из кабинки и размяв затёкшие ноги, Сережа прошёлся вдоль машины. Ночь была сухая, и беспокойный звук цикад ещё стоял в воздухе, сливаясь с отдалённым лаем псов и криком лягушек. Летучие мыши, как чёрные молнии, мелькали у его лица. Ему стало не по себе.

- Дядя Жора, а дядя Жора!-тихонько позвал он. - Не знаете, где тут у них напиться?

Из машины никто не ответил, и, обеспокоенный, не оставили ли его одного, Сергей встал на подножку и заглянул в кабину Егора Егорыча. Тот мирно спал. Потоптавшись в нерешительности, Сергей заглянул к Вольтанозскому. Положив голову на баранку руля, тот тоже спал, по-детски поджав ноги.

«Заснули, - недовольно подумал Сергей, - а за машинами теперь я наблюдай, самый маленький, будто я сам не хочу спать. Я, может быть, ещё больше хочу, чем они...»

И стал, как часовой, взад и вперёд прохаживаться вдоль колонны, трогая рукой горячие крылья и скаты и тихонько посвистывая для смелости.

На улице раздались шаги. Громкий и, как показалось Сергею, злой голос спросил из темноты:

- Это кто тут? В чём дело?

У Сергея перехватило дыхание.

- Грузовики... на уборку,- сказал он, вглядываясь в подходившего человека.

- А-а, это хорошо, - тотчас же раздалось в темноте уже гораздо добрее, и чья-то грузная фигура обозначилась рядом. - Это замечательно! Сколько?

- Три полуторки, две трёхтонки.

- Очень замечательно! Откуда?

- С Южного берега, -уже гораздо смелее ответил Сергей, сходя с подножки. - Вовсю торопились. Сейчас так спят, бомбой не разбудишь.

- Это ничего, это пускай, часа два можно, - добродушно согласился подошедший. - А ты у них заместо дежурного, что ли?

- Ага.

- Толково придумано. Старший кто у вас?

- Емельянов Андрей Васильевич. - Серёжа хотел тут же добавить, что это отец его, но удержался, посчитав, что незачем прикрываться роднёй. - Пошёл к уполномоченному какому-то... за нарядом, - уже вполне независимо добавил он.

- Эх, вот это зря! -крякнул подошедший. - Надо было сразу же до меня! Что вы, порядка не знаете? Я тут председатель, всё же от меня, через меня... и покормил бы и спать уложил... А уполномоченный что? Раз-два - и загонит так, что с милицией не найдёшь. Зря, зря, - и заторопился, что-то бурча себе под нос.

- Вода тут у вас далеко? - крикнул вслед ему Сергей, делая вид, что ему безразлично, кто тут старший, но ответа не разобрал.

- Если хотите, я вам принесу воды,- сказал кто-то тоненьким голосом, и, оглянувшись, Сергей заметил девочку лет вось-ми-девяти, в купальном костюмчике, с короткими, торчащими, как перья лука, косичками. Она стояла у левого крыла отцовой машины.

- Бадейка есть у вас? Может, свою принести?

- Ведро есть.

И, молодцевато прыгнув в кузов, Серёжа вынул из мешка и протянул девочке брезентовое дорожное ведро.

- Дежурный я, - ответил Сергей. - Колонну нельзя оставить.

- Уй, такой маленький, а уже дежурный! - удивилась и даже как будто не поверила его словам девочка.

- А тебе сколько? - небрежно спросил он.

- Мне десять в мае справили.

- А мне десять в ноябре справили, в самые праздники. Взяв ведро, девочка скрылась, и тотчас послышался шум

воды из уличного крана. Водопровод был, оказывается, в трёх шагах.

- Будете в машину заливать? - И девочка с трудом приподняла ведёрко.

Сергей принял от неё ведёрко и поставил на землю.

- После, - сказал он, не вдаваясь в подробности. - Наготове чтоб была. Пусти-ка, я попью...

И пил долго, с прихлёбом, всем своим существом показывая, до чего он устал на трудной и важной своей работе.

- Ну, вот и спасибо, -сказал он, напившись.

Девочка не выражала, однако, желания уходить. Опершись о крыло машины, она внимательно рассматривала Сергея.

- А вы на трудоднях или как? - наконец спросила она.

- Нам зарплата идёт, - небрежно ответил Сергей. - Ну, за экономию горючего ещё выдают, за километраж набегает кое-чего... Ну, буду своих будить, - чтобы отвязаться от девчонки, сказал он. - Пока до свиданья.

- До свиданья, - ответила та, не трогаясь с места.- А только зачем их будить, когда ещё ночь! Мои тоже ещё не вставали... Мамка у меня в огородной бригаде, отец - завхоз, а хата вся чисто на мне: и с курами я, и с готовкой я... А тут ещё пионерская организация, будьте любезны, на уборку колосков вызывает! А Яшка Бабенчиков мне вызов сделал - на шесть кило колосков. Ну, вы хотите верьте, хотите нет, а я шести кило за всё лето не соберу. У нас так чисто убирают, прямо на удивление...

Она приготовилась рассказать ещё что-то, но Сергей прервал её. Девочка ему в общехМ понравилась, и, чтобы закрепить знакомство, он спросил:

- Тебя как зовут?

- Меня? - удивилась она. - Зина, - и улыбнулась, почувствовав в его вопросе интерес к себе. - А фамилия наша знаете какая? Чумаковы. А хата наша - вот она, номер четырнадцатый, самый центр.

Вдали послышался голос отца.

- Ну, пока до свиданья, - как можно решительнее произнёс Сергей. Ему совсем не хотелось, чтобы о его новом знакомстве стало сразу известно отцу.

- До свиданья, - ответила Зина, продолжая стоять у крыла.

- Люди добрые, спите? - издали крикнул отец.

- Нет. Я дежурю, папа. Мне тут одна девочка воду принесла,-я думал, может, подольём в радиатор... Вот ведро,- скрывая некоторое смущение перед отцом, скороговоркой доложил Сергей.

- Ты, я вижу, сынок, тут без меня не растерялся, - сказал отец, не без удивления разглядывая Зину и одновременно гулко сося воду из ведра, поднесённого им к самым губам. - Ффу! Здравствуй, хозяюшка!

- Какая же я хозяюшка, я просто девочка! - ответила Зина Чумакова. - А вот ваш мальчик, знаете мне даже свою фамилию не сказал, а про меня спрашивал.

- Что ж ты, сынок, не представился?

- Да ну! - Сергей стеснялся девочек, знакомых среди них у него никогда не было. - Ещё представляться... Ну, Серёжа я... Емельянов... пожалуйста.

Отец, залив воду, распорядился будить водителей. Тут Зина поняла, что сейчас уже не до неё.

- Пойду и я своих будить, - сказала она. - А ты, мальчик, завтра приходи с нами колоски собирать,

Сергей не решился вслух ответить ей.

«Колоски ещё собирать! - подумал он недовольно, хотя в сущности ничего не имел против того, чтобы пойти с ребятами на сбор колосков. - У меня своей работы хватит». Он услышал, как отец крикнул Чумаковой:

-- А ты зайди за ним, хозяюшка! Он же новый у вас, не найдёт ничего.

- Как с хатой приберусь, зайду, - тоненько донеслось издали.

Водители просыпались нехотя.

- Что там, Андрей, какие новости?

Отец наскоро объяснил, что вся их колонна остаётся в здеш--нем колхозе, что тут плохо с транспортом, а урожай гигантский и завтра начнут сдавать первый хлеб.

 

3. НА ТОКУ.

Включив фары и сразу далеко осветив спящую сельскую улицу, машины тронулись к току, где предполагалось переспать до утра. Когда машины, поднявшись на косогор, свернули к току и свет фар блеснул на лицах работающих у веялки девушек, раздались голоса:

- Браво, шофёры!. Спасибо!- и кто-то захлопал в ладоши. На ворохе соломы была уже разостлана длинная клетчатая

клеёнка, и две молодые колхозницы при свете нескольких «летучих мышей» расставляли на ней съестное. Россыпью лежали дыни, помидоры, лук и чеснок, в тарелках - творог, а в баночках- мёд; сейчас расставляли сковородки с яичницей.

Председатель колхоза, тучный человек с узко прищуренными и оттого всё время будто улыбающимися глазами, усаживал гостей:

- Дружней, ребята, дружней! На обеде все соседи!.. Муся, Пашенька, что ж вы? Приглашайте!

Серёжа думал, что председатель его не узнает, но тот сразу догадался, кто перед ним.

А-а, товарищ ответственный дежурный! - как знакомого, приветствовал он Сергея. - Садись, садись!.. Твой, значит?

  • 1 Летучая мышь - здесь: ручной фонарь.

- Мой, - сказал отец, немного дивясь осведомлённости председателя. - Когда же познакомились?

- Первую ориентировку я от него получил!.. Бери, товарищ дежурный, самую большую ложку и садись рядом с Му-сей, вон с той, с красавицей нашей... - и он подтолкнул Сергея к невысокой худенькой девушке, устало развязывающей белый платочек, которым было закрыто от солнца её лицо,

- Будет вам, Анисим Петрович, - произнесла она укоризненно и, взяв Серёжу за плечо, усадила рядом с собой.

А председатель, никого не слушая, носился среди гостей.

- Наша передовичка! - говорил он, указывая на Мусю.- В героини идёт! Гордость наша...

Председатель начал рассказывать об урожае и о том, что он первый в районе начинает сдавать хлеб и что бригада Муси Чиляевой - самая передовая во всём районе, что о ней уже упоминалось в газетах и что дважды приходили из обкома поздравительные телеграммы на её имя.

Зотова спросила:

- Комсомолка?

- Ясно, - строго ответила Муся, даже не взглянув на неё. Отец, Петя Вольтановский и даже дядя Жора разглядывали

Мусю без всякого стеснения. А она, ни на кого не глядя, ела дыню.

- Ешь, ешь, хлопчик, - сказала Муся, - да на утро что-нибудь припаси.

- А у меня ничего нет, чтобы припасать, - пожал плечами Серёжа.

Муся отрезала два больших ломтя хлеба, густо намазала их мёдом и, положив один на другой, протянула Сергею.

- И батьку своего заправь с утра, а то наш как поднимет с зорькой...

- И подниму, Мусенька! Ещё до зорьки подниму, - ответил ей всё умеющий слышать председатель. - Первый в области сдаю - это раз; а второе - урожай замечательный, с ним нельзя долго канитель разводить. Да вы сами, мои милые, сна лишитесь, когда завтра наш хлеб увидите.

- А на сдачу кто из нас поедет?- спросила Пашенька. Председатель долго не отвечал.

- Надо бы, конечно... - вздохнул он,- по всем данным, надо бы Мусю, конечно, послать, да ведь как же вас с уборки снять!.. Весь цвет народа будет. Ещё бы: первые в области! -

Я ж сказала - своего участка не оставлю! - раздражённо ответила Муся.

- Ну вот! Ну опять!.. Муся, поезжай сдавать хлеб!

Отец неожиданно поддержал председателя, сказав, что первый день сдачи - праздник, и Сергей заметил, как Муся порозовела и смутилась, однако не сдалась.

  • 1 Заправь - здесь; накорми.

Только когда председатель обещал выслать на её поле бригаду пионеров во главе с самим Яшкой Бабенчиковым (этот, видно, славился своей строгостью), она нерешительно стала склоняться к отъезду.

- А ты пойдёшь с нашими мне помогать? - спросила она Серёжу, и тот от счастья, что будет необходим ей, почти героине, совершенно необдуманно согласился.

И тут же раскаялся: ехать с хлебом на ссыпной было бы, наверное, куда интересней. Он съел ещё мёду с огурцом, хотел было попросить дыни, но почувствовал - не осилит, ощупью добрёл до соломенного стожка и свалился в его пахучую мякоть.

Ночь в это время была уже тиха. Только изредка где-то очень далеко, в полях, постреливал мотор. «Ну, завтра посмотрю, что у них тут за степь»,- ещё мелькнуло у него в сознании, и он уже не слышал, как отец прикрыл его своей курткой и прилёг рядом.

 

4. СБОР КОЛОСКОВ

В мире стояли блеск и тишина.

Сергей не сразу вспомнил, где он и что с ним. Главное, он был совершенно один, а вокруг него - степь.

Она играла золотыми оттенками убранных и ещё дозревающих хлебов, стерни, соломы и ярко-жёлтым, колеблющимся огнём подсолнухов.

До самого неба, со всех сторон до самого неба шла степь, как золотое море. Это была совсем другая степь, чем вчера.

Хаты колхозов, будто крадучись, ползли по низу узенькой балочки, из которой боязливо выглядывали верхушки густых садов.

Сергей долго сидел, сложа на коленях руки и не зная, за что приняться. Колонна, должно быть, давно уже снялась на вывозку хлеба, и кто её знает, когда она будет обратно.

Сергей не знал, идти ли ему на село, или поджидать отца на току. Отцова куртка лежала на месте, но рюкзак с полотенцем ц мылом уехал с машиной. Большой ломоть хлеба, намазанный мёдом (второй ломоть исчез), лежал на листе лопуха рядом с курткой.

- Серёжка!.. Емельянов! - раздалось за его спиной, и вчерашняя Чумакова, всё в том же купальном костюмчике, заменяющем ей летнее платьице, приветливо замахала ему рукой.- Бабенчиков зовёт! Быстро!

- Бабенчиков? - переспросил Серёжа. - Ну, так что? А Муся где?

- Будет тебе Муся колосками заниматься! Муся на хлебосдачу уехала.

- Уехала? Как уехала? - спросил Сергей. - Она же сама мне сказала, что останется и чтобы я помогал ей...

- Как же ей оставаться, когда первый день сдачи и товарищ Семёнов даже нарочно сам приезжал на велосипеде!

- Это кто, председатель?

- Уй, какой: без понятий! Семёнов - из райкома комсомола. Ну, побежали, а то Яшка даст нам! - И, взяв Сергея за рукав курточки, она потянула его за собой.

В конце сельской улицы показался сухощавый парнишка, в одних трусах на почти кофейном теле. Сомнений быть не могло: это подходил Яшка Бабенчиков.

- Откуда? - спросил он недружелюбно. - С колонной, что ли?

- С колонной,

- Пионер?

- Пионер.

- Колоски пойдёшь собирать?

- Конечно, пойду. В чём дело!

Яшка показал глазами следовать за ним.

Пионеры уже были в сборе. В широкополых соломенных брилях, в белых матерчатых шляпчонках, в треуголках из газет и лопухов, с сумкачми через плечо, а некоторые даже с флягами у поясов, ребята шумно обсуждали предстоящий им день.

Сергей молодцевато сбросил с себя рубашонку, завязал узлом подол и повесил эту самодельную сумку через плечо на связанных рукавах.

- Работает шарик! -на ходу похвалил его Бабенчиков, и скомандовал: - Смирно! Бригада Муси Чиляевой держит первое место, - сказал он, поводя растопыренными руками. - Надо стараться, чтоб она всех обогнала.

Закончив речь, Бабенчиков разбил пионеров на тройки. Сергей и Чумакова оказались вместе. Третьим к ним причислил себя бригадир.

  • 1 Бриль (украинское слово) - шляпа.

Бестарка, сгрузившая зерно, возвращалась в поле. Ребята ввалились в неё и понеслись. Никогда не предполагал Серёжа, что лошади могут мчаться с такой ужасающей быстротой. Спустившись с косогора в балку, по дну которой кустились невысокие камыши, бестарка вынеслась навстречу комбайну.

Комбайн ходко врезался в стену густого высокого хлеба и точно смахивал его своей вертящейся мельницей.

В левой части комбайна выдавался длинный брезентовый рукав. Это была выгрузная труба. Возчики на ходу опускали рукав в свои бестарки, и зерно, мягко пыля, доверху наполняло их.

- Алексей Иваныч! - прокричал Бабенчиков комбайнеру, когда подвода поравнялась с комбайном. - У Муси первое место! Первое, первое! - показал он ещё руками, а Гончарук кивнул головой, что он понял его, хотя было ясно, что он ничего не мог разобрать.

Ребята, разделившись на тройки, наметили себе полосы.

Зина Чумакова, ни о чём не расспрашивая, приступила к работе. Она шла, перегнувшись надвое, едва не касаясь земли своими косичками, и обеими руками быстро и ловко разгребала стерню. Сергей стал делать то же самое. Чумакова поднажала, и расстояние между ними увеличилось.

4Идти согнувшись было очень трудно. Тюбетейка не спасала от солнца. Кроме того, никаких колосков не попадалось. Боясь, что он просто не замечает их, Сергей терял много времени на копание в стерне и всё больше и больше отставал от своей тройки.

Скоро неясные круги заходили в глазах Сергея, и он стал чаще разгибаться, чтобы отдохнуть, хотя отлично понимал всё неприличие своего поведения. Когда, скажем, ползут в атаку, никто ведь не отдыхает, не разминается, это же ясно. Сергей, тараща глаза, чтобы в них перестали- мелькать водянистые круги, тяжело дышал открытым ртом, торопясь за Зиной, голые пятки которой мелькали уже далеко впереди. Степь колыхалась от зноя.

И вдруг заволокло в глазах. Он придержался рукой о землю. Холодный пот побежал по его лицу и закапал на руки, тоже почему-то ставшие потными.

- Тяжёлая, мокрая, горячая голова не держалась, шея устала поднимать её.

Ребята, шедшие слева, прокричали «ура». Он хотел узнать, в чём дело, выпрямился и вдруг упал лицом вниз.

 

5. «ГЕРОЙСКИЙ ПАРЕНЬ».

- Серёжа!.. Емельянов!.. - услышал он издалека и, кажется, улыбнулся. Чья-то рука теребила его за плечи. Он почувствовал, как его поднимают и несут. Было легко, прохладна и спокойно. Его положили на что-то сыпучее.

- Чумакова, поезжай с ним, присмотришь! - расслышал он приказание Бабенчикова, и лёгонькая рука Зины коснулась Серёжиной щеки.

- Какой он бледный! А может, уже помер?

- Да ну! - сказал кто-то.-Солнце ударило, только и всего. Искупаешь в ставке - и делу конец.

И, точно в сказке, сразу же лёгкая струя откуда-то взявшейся воды высвободила голову из тисков и пробежала по шее. Сергей удивлённо открыл глаза.

Он полулежал на берегу маленького ставка, по краям заросшего низкой осокой. Несколько белых уток, покрякивая и шевеля хвостами, деловито точили носами влажный прибрежный песок.

Зина Чумакова пригоршнями лила воду на голову Сергея, а какая-то незнакомая старуха, в синей мужской куртке с блестящими пуговицами и в железнодорожной фуражке, придерживала его за спину.

- Живой? - спросила Чумакова и остановилась с пригоршнями, полными воды.

- Живой, - ответил Сергей. - Где это мы?

- Да на селе, где же? - удивилась женщина. - Что ж тебя батька одного бросил?

- Он не бросил, он наш хлеб поехал сдавать, тётя Нюся, - сказала Чумакова.

Сергей равнодушно оглядел новое место, где он так неожиданно очутился. Пруд врезался в гущу старого сада с яблонями на подпорках. Без них им не удержать на себе плоды - так их было много и так они были крупны.

- Зинка, выбери яблочко, какое получше, дай ему, - сказала женщина.

И, следуя взглядом за девочкой, Серёжа увидел разостланный под деревом мешок, а на нём горку яблок.

Хрустя сочным и до боли в скулах остро-прохладным яблоком, Сергей рассеянно слушал тётю Нюсю.

- Твой-то когда вернется?-спросила она Сергея.- Узнать бы, как хлеб сдали.

- Не знаю,- ответил Сергей. - Как сдаст, так вернётся.

- Это товарищ Семёнов... То-ва-рищ Се-мё-нов! - пронзи-

В это время с улицы к пруду съехал на велосипеде молодой человек в полотняном костюме, с тюбетейкой на бритой голове. Он ехал, громко распевая.

- Зин, а это кто? - спросил Сергей.

ггльно вскрикнула Чумакова, махая руками. - Вы к нам, да? Идите купаться, я вачМ что сейчас расскажу!

Семёнов спрыгнул с велосипеда, осторожно положил его на траву:

- Чей же ты будешь? - спросил он. - Я всех ваших уже знаю, только что видел их на ссыпном.

- Он Емельянова сын, - скороговоркой доложила Зина.

- Андрея Васильевича сынок? - переспросил Семёнов.- Хороший он у тебя человек, замечательный! Десять ездок за половину дня сделал. Молодец! Здорово нам помогает. Ну, а ты что делал? -

А я, товарищ Семёнов, - сказал Сергей с тем особенным чувством доверия к собеседнику, которое возникает у детей,- а я с утра голодный. А когда я колоски собирал, меня солнцем ударило, а потом эта Зинка меня в пруд затащила, когда мне холодно...

- Э-э, да ты, я вижу, геройский парень! - Семёнов схватил Сергея под мышки и, приподняв, поволок на берег. - С утра голодный, а между тем колоски собирал... Тётя Нюся! Угостите чем-нибудь голодающих!

Семёнов стал закутывать Сергея в свой полотняный пиджачок, одновременно растирая ему ладонью спину и что-то приговаривая о Серёжиной стойкости.

Показалась Чумакова с миской в руках. За ней шёл Бабенчиков.

Не успел Бабенчиков присесть, как Семёнов начал подробно рассказывать ему о делах в районе.

Семёнов известил Бабенчикова и о завтрашнем приезде пионеров.

- Но принять их надо будет, Яша, с учётом сегодняшнего опыта, - закончил он, шутливо погрозив пальцем.

- Какого сегодняшнего? - Бабенчиков подозрительно стрельнул глазами в сторону Чумаковой.

- А как вы приняли Емельянова?

- А что?

- Хорошо ещё, что парень оказался геройский, - продолжал Семёнов, обращаясь теперь уже не только к Бабенчикову, но и к тёте Нюсе. - Вам ни гу-гу, а он с утра не ел. А вы и не поинтересовались. Так? А потом вы его, будьте здоровы, на колоски погнали, голодного-то. Не сообразили, что парень он городской, степного солнца не пробовал, ну он и свалился. А вы, вместо того чтобы его к врачу, купать стали. Нескладно, Яша. Учесть этот опыт назавтра. Есть?

- Есть, - сказал Яша Бабенчиков и подмигнул Сергею, но не зло, а сочувственно.

- А сейчас, ребятки, давайте пойдём на Мусин участок,- сказал Семёнов, торопливо одеваясь. - Встречу ей небольшую надо устроить. Она должна вернуться вместе с колонной.

- А не они ли едут? - И тётя Нюся показала рукой на бегущую по горизонту пыль.

Семёнов бросился к велосипеду. Зина Чумакова молча полезла через плетень, чтобы выскочить за село задворками, а Бабенчиков и Сергей побежали низом балки. Сергей бежал за Чумаковой и никак не мог её догнать.

А в сущности ведь именно ему нужнее всего было прибежать первым и хоть на минутку прижаться к отцу и самому рассказать обо всём, что произошло с ним в этот неудачный день.

Задыхаясь, Сергей подбежал к отцу в тот самый момент, когда Зинка уже, видно, докладывала ему обо всём, и отец, в мокрой майке, с бурыми, блестящими от пота руками, но весёлый, задорный, тревожно оглянулся, ища глазами сына.

Нарядная, в новом шёлковом платье и красной шёлковой косыночке, с букетом цветов в руках, Муся стояла рядом с отцом. Она первая увидела Сергея.

- Сергунька! - позвала она его, назвав так, как мог и имел право называть его только отец. - Сергунька, беги скорее!

И ему сразу стало как-то не по себе. «Они там праздновали, фотографировались, им музыка играла, - мелькнуло у него, - а я тут голодный, брошенный, меня тут солнце чуть-чуть не убило...» Минуя Мусю, он кинулся к отцу и прижался к нему. Сейчас он особенно чувствовал, какой он маленький, слабый, как не умеет он переносить лишения.

Но Муся, та самая нарядная Муся, на которую ему даже не хотелось сейчас смотреть, подхватила его на руки, подбросила вверх.

- Да ты ж геройский парень! - хохоча, вскрикивала она.- Качайте его, хлопцы, качайте!

И тут же его в воздухе перехватил Петя Вольтановский.

- Молодец, Емельянка, не подвёл!

Выходило, что Сергей сегодня самый ударный человек, и всё, что недавно огорчало его, вдруг стало каким-то приятным образом оборачиваться в его пользу. В самом деле, не виноват же он, что его ударило солнце - это со всяким может случиться, что он почти не собрал колосков - их вообще было мало.

Главное, он работал.

- Теперь ты, брат, полноправный городской шофёр, - сказал Вольтановский, опуская его на землю.

- Правда, пап?

И отец, до сих пор молча и тревожно улыбавшийся, виновато потрепал Сергея по спине.

 

6. ЧЁРНАЯ СТЕПНАЯ БУРЯ.

Ссыпной пункт был расположен у крохотного полустанка. Высокие тускло-жёлтые горы пшеницы вздымались вдоль железнодорожных путей. Длинная очередь грузовиков и бестарок пересекала пустырь перед ларьками, где суетились сдатчики и приёмщики зерна.

Среди распряжённых коней, быков, взъерошенных осликов, бочек с горючим и ящиков с деталями для комбайнов, как на воскресном базаре, шумела толпа водителей, грузчиков, колхозных завхозов, приёмщиков хлеба и колхозных ребят.

,..Сергей жил на ссыпном пункте уже пятый день.

Зотова чинила тут свой грузовик и согласилась, чтоб мальчик пока побыл с ней.

Когда Сергей попал на ссыпной, его вначале испугало, что он потеряется среди взрослых.

Эх, был бы он старше хоть года на два, сколько увлекательных дел выпало бы сейчас на его долю! Местные ребята, Сергеевы одногодки, не теряли времени зря: они стерегли зерно и горючее, получали почту, сдавали овощи.

«Откуда они всё знают и всё умеют? - завистливо думалось Сергею. - И почему я ничего не умею и во всём отстаю, будто вчера родился?»

В своём родном городе Сергей только издали присматривался к жизни взрослых, а тут ребята были хозяевами наравне со взрослыми.

И однажды утром Сергей пошёл в агитпункт послушать сводку, а потом сообщил её Зотовой. На другой день принёс ей газету и сообщил, какую картину готовит на вечер киномеханик.

С той поры дел у него появилось множество.

- Емельянов, медпункт когда открывается?.. Сергей, сбегай, достань газетку!.. Серёжа, не видал приёмщика? Беги, скажи, что три машины прибыли, ждать некогда... Серёжка, севастопольских никого нет?.. - то и дело слышал Серёжа.

Он уже всех знал. Севастопольские и керченские шофёры, алуштинские и симеизские школьники - все были у него на глазах.

Сегодня он ожидал отца. Предполагалось, что отец приедет с зерночм в середине дня и останется на ночь, Зотова же поедег вместо него.

Днём нельзя было ни поесть, ни отдохнуть из-за утомительной духоты, которая всё время поднималась, как температура у больного.

Небо запылилось и стало сереть, блёкнуть, над горизонтом набухала тёмная, быстро нарастающая полоса. Ветер был совсем не тот, что у моря, а горячий, как поджаренный; он бил в лицо крупной пылью пополам с зерном и вдруг точно свалился вниз с высоты и разлился вокруг шумным паводком. Кто-то странным голосочМ крикнул:

- Чёрная буря!

Уже несло через пустырь палатки, фуражки и кепки, стучали ставни киосков, звенели разбитые стёкла.

- К хлебу!.. К хлебу!.. - закричали со всех сторон. Холмы зерна завихрились. Зерно тучей понеслось в воздух.

Народ на мгновение растерялся. Сергей вместе со всеми очутился у ближайшей горы хлеба. Его толкали, наступали ему на ноги, кто-то кричал ему, но он не заплакал и не испугался, ему было страшно не за себя, а вместе со всеми.

Вдруг с проходившей мимо дрезины что-то свалилось вниз по откосу железнодорожного полотна. Свалилось, вскочило и побежало к зерну. Сергей узнал Тужикова, секретаря райкома партии, и Семёнова. Они вскарабкались на склон пшеничной горы и показали куда-то руками: туда, мол, туда все! Две девушки-колхозницы уже тянули широкий и длинный брезент. К ним подскочили люди, и десятки рук завели брезент с подветра. Мало! Тужиков показывал руками, что нужно искать ещё. Волокли брезенты с машин, фанерные щиты, одеяла.

Сергей растолкал людей и вынесся за их тесный круг. В кузовах стоящих на ремонте машин он ещё утром видел брезенты.

- Сюда! За мной! - кричал он. За ним побежали ребята из колхозов. - Берите! Вот он! Ещё один! Тащите!

Удивительно, как его не остановили, не спросили, кто позволил распоряжаться. Чьи-то сильные руки подхватили найденные брезенты и понесли к зерну.

С ног до головы вымазанный, до смерти уставший, но бесконечно счастливый, долго носился ещё Сергей вокруг хлебных гор, подтаскивая откуда-то куски фанеры, доски или просто камни.

Суховей свирепствовал много дней. Шёл жестокий степной шторм.

 

7. ДОМОЙ!

Уборка подходила к концу. Колонна Емельянова давно уже разбрелась по колхозам. Теперь подошли машины из Севастополя, из Керчи, из Феодосии, и ранее прибывших начали понемногу возвращать дамой.

Первым уехал Ерёмушкин, за ним дядя Жора, на очереди был Вольтановский, но он уступил свою очередь сначала Зотовой, а потом Емельянову.

Емельянов не стал спорить.

- Ладно, оставайся, а я поеду. Серёжка у меня замучился - перед школой надо ему отдохнуть.

Узнав, что завтра на рассвете они поедут домой, Сергей, как ни странно, нисколько не обрадовался известию. Он и сам не мог понять, хочется ли ему домой, или он ещё поездил бы по этой степи, которой конца нет; но одно было ясно: после всего пережитого он не мог уже стать прежнем Сергеем. Но ведь и дом-то, наверное, изменился с тех пор, как они выехали с отцом.

Накануне их возвращения домой стоял тишайший степной вечер. Стрекозы стаями шныряли над пыльными акациями, разрисовывая воздух зигзагами своих полётов. Сергей любовался красотой млеющей после трудов степи. Она широко и глубоко простиралась перед ним.

Отец пересмотрел запасные камеры, почистил свечи в моторе, проверил и подтянул тормоза и долго заливал в бак горючее, что-то записывая и подсчитывая в своём блокноте. -

Интересная, брат, у нас вещь получается, - весело сказал он Сергею.- По всем данным выходит, что литров под тридцать горючего я сэкономил. Таким образом, можем мы с вами, Сергей Андреевич, новым путём домой отбыть. Через другой перевал. Помнишь, рассказывал я о нём?

- Помню, - ответил Сергей. - А может, там дорога плохая и резину только запорем?

Но отец хотел сделать приятное Сергею и отчмахнулся от его возражений.

- Дорога там замечательная! - сказал он твёрдо.

Вот и конец всему, что пережито, - Прощай, степь!

Прощайте, короткие ночи и длинные-длинные дни среди новых людей!

  • Ориентировку (получил) - здесь: получил первые сведения.
  • Стерня - остатки стеблей сжатых злаков на полях; здесь: стерня сжатой пшеницы,
  • Бестарка - телега, приспособленная для перевозки зерна..
  • Ставок - небольшой пруд.
  • Алушта, Симеиз - небольшие города в Крыму.
  • Дрезина - четырёхколёсная тележка для езды по железнодорожным рельсам; приводится в движение ручным способом или мотором.




 

Добавить комментарий

ПРАВИЛА КОММЕНТИРОВАНИЯ:
» Все предложения начинать с заглавной буквы;
» Нормальным русским языком, без сленгов и других выражений;
» Не менее 30 символов без учета смайликов.